Что может выразить в пластике бедуин, кочевник? Бесконечность космоса, где вечный мрак пространства смыкается с вечным светом звезд, свободные странствия духа во времени, неразрывную связь прошлого и будущего, высокий дух и идеализм человека, живущего в ритмах Вселенной. В подсознательном хаосе кочевника заложен величайший из порядков - порядок природы, и величайшая потенция, практически равнозначная потенции природы, Вселенной.
Аскар Есенбаев - не кочевник, не бедуин, он молодой казахский скульптор. Он может свободно сформулировать свои принципы и задачи в искусстве, изложить лаконично и емко свои пластические идеи. Но гены поколений предков, живших в унисон с природой, достались ему как бесценный дар, и оценить этот дар с прзиций человека и художника вполне по плечу молодому интеллектуалу. Аскар принадлежит к поколению новых профессионалов, соединяющих в себе искушенность мировой культурой и осознание самих себя носителями уникального национального духовного опыта. В потребности осознать собственное индивидуальное и национальное подсознание, и провести тем в движение потенциальные ресурсы нации и ее культуры.
Пластические поиски Есенбаева емко и полноценно отражают духовные процессы современного национального сознания. Казахи сегодня - это люди, чьи духовные помыслы направлены от действия к осмыслению, от отчаяния к надежде, от отрицания к вере, от разрушения к созиданию. Скульптура Аскара Есенбаева, фиксируя это движение подвластными ему художественными средствами, делает их фактом мирового искусства.
Соединить воедино реальное и ирреальное, связать контрасты в одном феномене и в контексте универсума - такова вкратце формула творческого кредо скульптора. Синтез, как система мышления пронизывает как конструктивную и пластическую, так и мировоззренческую, психологическую стороны творчества Есенбаева. Поиски взаимосвязей, стремление увидеть в проблеме архетип, установить общие закономерности идей и бытия ощутимы уже на уровне тематики работ Аскара с первых же его самостоятельных произведений. Казалось бы, что может быть более фундаментальной, коренной задачей для художника, тем более для скульптора, чем возможность изваять самого прародителя человечества. Не просто так, а вместе с самим "Адамом" появляется в казахском искусстве Аскар Есенбаев.
Последовательность и почти научная основательность Есенбаева в его освоении разных эпох, стилей, культур могла бы показаться несколько чрезмерной для художника, если бы не удивительно обостренное, трепетное чутье скульптора к каждому из увлекавших его периодов мировой культуры, и не единая, волнующая его непрестанно мысль об общечеловеческих началах нравственности, духовности.
Евангелические сюжеты и библейские мотивы, отзвуки древних культур Востока не случайно, а скорее органично входят в концепцию художника. Пришедшие из самых веков и самых разных типов культур жесты утешения, надежды н умиротворения подталкивают, подготавливают потенциального зрителя к стойкости перед испытаниями жизни и мужеству перед лицом смерти.
Тяготение к снятию оппозиций духовного и телесного, сознательного и инстинктивного очевидно для творчества Есенбаева. Лучшие его работы дают ощущение микрокосмоса. Об отношении художника к жизни, о его мировосприятии говорит само отношение Есенбаева к пластическому материалу. Возникает какое-то тонкое единение, непередаваемое равноправие живого с неживым. И пусть в этом контакте в роли представителя живой биологической сферы выступает скульптор, а в роли неживой природы - бронза, шамот или гипс, явственно одно - ни один из этих полюсов сущего не пытается главенствовать, не пытается вытеснить или оттеснить другого. Аскар доверяет материалу, и материал доверяется Аскару.
Жизнь и творчество в мировосприятии скульптора оказывается не борьбой, а познанием все новых и новых пластов бытия. А материя или форма - единственным и в то же время бесконечно многообразным в своих вариациях способом существования - сосуществования духа, чувств, накопленного опыта и неутраченной веры.
Свойственное Есенбаеву медитативное сознание, его чуткость к сигналам подсознания подводят его к особому восприятию феномена смерти. Аскар кажется абсолютно не верит в то, что смерть существует, что она реальна или не считает ее настолько трагичной, воспринимая смерть, пожалуй, такой же закономерной как и саму жизнь.
В вере Есенбаева в смерть, как в возвращение к вечности, нет слепоты и тем более фанатизма, он не отрицает ни ценностей, ни боли жизни. Но, держа в уме все ее трагические уроки, помня о ее красоте и обретениях, скульптор все же считает, что есть момент, вливающийся в вечность, и планка этого момента будет единственным мерилом ценностей.
В восприятии Есенбаевым смерти нет попыток сопротивления. Даже по отношению к насильственной смерти, и это особенно ощутимо в обыгрываемых им разных вариантах мотива Юдифи. Словно понимая, что всякая смерть в своем трагизме закономерна, художник ищет не возможности продлить жизнь, а возможности встретить смерть в полном сознании, в адекватности человека человечности. Иначе говоря, пытается поддержать в людях такой уровень духовности, когда они будут готовы в любую минуту со спокойным достоинством встретить неизбежное и все же пугащее своей неизвестностью лицо вечности.
Его герои умеют сдержанно хранить следы своей внутренней борьбы, могут неуловимо соединить швы на ранах своей души. Они достигают искомого итога просветленной ясности, чистоты, цельности не на уровне первозданной наивности, а в результате осознания на собственном опыте тайных законов души и бытия, их опосредованной тонкой связи. И это ненавязчивое ощущение гордости за способность сохранить дух и веру, за каждую драгоценную крупицу сохраненной тысячелетней культуры человечества передается зрителю.
Подчас, или, возможно, на первый взгляд кажется, что в его искусстве, его героях отсутствуют страсти, нет и отзвука тех многих достаточно сильных людских страстей, что извечно двигают вперед и тянут назад человечество. Скорее в его искусстве ощутимы следы страстей, их последствия и возможно уловимы предчуствия страстей. Этим художник как бы обозначает присущие ему ценностные ориентиры времени. Стрелки есенбаевского времени разбегаются в прошлое и будущее, настоящее существует в его работах лишь как момент их смыкающий, и в этом его главная ценность. Так Аскар отчетливо замыкает время в цикл, время в вечность.
И в соответствии с подобным мифологическим восприятием времени в большинстве его работ создана такая атмосфера, что подчас трудно понять, где его герои. Существуют ли они по эту сторону физического бытия или уже обитают за той гранью реальности, где острота конфликтов сглажена и души их достигли просветленной ясности, озарения. Быть может, только нюанс некоторого смятения, предчуствия всей сложности испытаний на пути к этому познанию выдает земное нахождение самого автора с его потребностью приникнуть к человеческой душе, добиться от нее веры. Это тонкое, трепетное смятение дает горячую пульсацию жизни таким работам, как "Ноев ковчег", "Эдем".
Скульптуры "Ноев ковчег", "Плещееве озеро", "Два мудреца" - это очень цельный этап раздумий о жизни, о человеке. Воплощенная в столь же отточенную форму, сколь отчетливо ясным было мироощущение, мировоззрение художника на том этапе, "Ак-Марал" как бы суммирует все его находки и ценностную систему. И в то же время предвосхищает новую грань осмысления жизни, открывшуюся художнику в творчестве, на его пути человека, пытающегося жить и творить осознанно. По-своему, именно "Ак-Марал" - это мудрое дитя, цветок на тонком стебельке, чья сущность еще на полпути из вечности ко времени, еще помнящее все, что было "до" и будет "после" вводит, затягивает Аскара в мир ликов-сущностей. Мир бестелесных энергетических носителей сути, мир смутной речи подсознания, где есть все, лишь бы суметь разгадать его символы.
В формальной структуре "ликов" есть некая зыбкая связь с древней тюркской пластикой. Плоский рельеф, принцип силуэта, когда скульптура скорее двухмерна, чем трехмерна, в них есть парадоксальное ощущение хрупкой монументальности. Этому способствует статика "ликов", исключающая ощущение непосредственности момента.
Аскар строго останавливает мгновение, не находя себя в суете, быстроте реакции, непринужденном и стремительном ритме. Его поступь осознашю серьезна и полна подтекстов. Неспешно, многозначительно он вкладывает глобальные идеи в свои пластические образы. Лики предстоят. Скульптуру Есенбаева трудно назвать светской, по своему духу и сути она скорее ритуальная, сакральная.
В личности художника очень силен момент проповедничества, духовного просветительства. В тюркской традиции, в духовных традициях разных культур и религий всегда существовал почти культ людей с обостренным восприятием, умевших видеть и слышать, улавливать из обычной трехмерной реальности информацию большую, чем человек обычных способностей. Это были люди, наделенные исключительной интуицией, прозрачным сознанием, куда проникало понимание скрытых взаимосвязей мира, невидимых процессов внутри событий и явлений. Аскар ощущает себя сегодня одним из таких людей и возможно имеет на это реальное право, как художник, стоящий между землей и небом, как медиатор-проводник между сущим и высшим.
Массивные диски "ликов", "архангелов" на длинных телах и неустойчивых ступнях, не имеющих формы, снова многозначны. Они ведь не только об энергетике, золотом ореоле, свечении наших душ. В них есть двойствешюсть - тяжелый звериный низ почти пастообразных конечностей, вертикальная ось невесомого тела и плоский светящийся диск - нимб головы. Что зашифровано во всей этой несоразмерности? Они строятся по структуре тюркской концепции мироздания, в соответствии с мифологическими представлениями о нижнем, среднем и верхнем мирах и отчетливыми функциями каждого из них. Существа-сущности как бы связывают все три мира в единый. Они ассоциируются и с мировым древом, где ноги "ликов" - корни, тело - ствол, а диск головы - крона. И, соединясь, все эти ассоциации с растительным, зооморфными мирами, и общее сведение к антропоморфному образу, вновь приводят к исповедуемому скульптором принципу всеобщности самых разных начал, единству всех первоначал в этом мире. Приводит к традиционному тюркскому принципу равновесия, равноправия всего сущего.
Двойственность, парадоксальность есенбаевских "ликов" заключается, пожалуй, в сочетании отчетливой ритуальности, сакральности и подспудно, вне зависимости от сознания, возникающего почти на физическом уровне ощущения их, если не бедствия, то как бы мучения. Подчас кажется, что они мучаются в попытках обрести личностную форму, ведь в принципе, обрести форму, адекватную сути - и наше призвание, и наше счастье. В их подчеркнутой энергетической ирреальности, вытянутых несоразмерных телах и дискообразных ликах, в ластах-ногах мерещатся муки бесформенной массы, ищущей свою матрицу, свой вариант. Или муки самоотречения, самоотверженного отказа от формы, сознательного и неизбежного сведения своего "я" к сути, духовной энергии, нравственному идеалу.
Исповедуя теорию о том, что каждое произведение художника по своей сути всегда автопортретно, выражает его мировоззрение, его принципы, открываешь в творчестве Аскара еще одно подтверждение позиции скульптора в искусстве. Самоотречение ради общих духовных ценностей и целей, приятие за основу нравственных, а не гедонистических идеалов, такова суть не только "ликов” и "архангелов", но в первую очередь самого их автора.
Самые последние сложные пространственные многофигурные композиции, возникающие в мастерской скульптора, отличаются развернутой драматургией. В более ранних композициях Есенбаева трудно было вычленить доминирующее направление. Скорее оно осознанно отсутствовало. Скульптор тяготел к созданию некоей свободно располагающей в среде конструктивной системы со взаимозависимыми элементами.
В последних работах возникает как бы определенное направление, движение, в них более развернутым становится и сам конкретный сюжет, и его развитие в пространстве и времени. Пространство активизируется, осваивается. Композиции начинают как бы раскрываться вовне, тогда как пластическая структура его предыдущих работ пружинила вглубь самих себя.
Драматургия из скрытого внутреннего действа, из некоего таинства сущностных сил переходит в более открытый внешнему восприятию, поддающийся расшифровке сюжет. Молчаливая магия "Ак- Марал", "Ангелов" разворачивается в невыполненную пластическими средствами, сказанную пластикой речь. Если работы предыдущего этапа воспринимались как осмысление, глубокое разностороннее осмысление жизни и человека, его истории и современности, структуры мира и даже миров, то к нынешнему времени скульптор подходит с определенными итогами этих раздумий, этого осмысления. Пластический сигнал, подаваемый последними композициями Есенбаева, воспринимается им самим и подается зрителю скорее как откровение.
Персонажи этих работ, в основном, очень отвлеченные, воплощающие больше идею, чем конкретный образ. Не углубление в индивидуальность, а скорее поиск образов, обликов, персонифицирующих интеллектуальные, философские концепции. Нынешние герои Аскара - идеи, идеальные нравственные, гражданские качества, вечные по мнению художника, лишь меняющие во времени свои воплощения.
Нетрудно заметить, что предмет искусства Есенбаева лежит в области преимущественно метафизической. В той сфере, что как бы вознесена над реальным бьггием, но является его сутью, регулятором, именно эти, скрытые от глаза, невидимые, но от этого не менее важные процессы, диктующие свою духовную волю человеку, природе, времени и Вселенной и есть тот предмет, та тема, что пронизывает все творчество художника.
Античность и Средневековье, христианство и язычество, Запад и Восток, состыкованные в его искусстве дают особое остро выраженное ощущение всеобщности, общечеловеческого единения. А героев всех, самых разных эпох, варьируемых в пластике Есенбаева. можно подчас представить себе идеальными воплощениями его духа в веках истории, контекстах культур и цивилизаций, как вереницу перерождений, которую он стремится пройти или. быть может, вспомнить за одну свою жизнь.
Райхан Ергалиева кандидат искусствоведения
Comments